Ниже мы публикуем последнюю статью Дастана Кадыржанова. В ней он пишет о проблеме переименования улиц и городов в Казахстане и в связи с этим о культе личности и нравственности сегодняшней казахстанской власти, давая, как всегда, четкое определение явлениям и «действующим лицам», называя вещи своими именами.
Эта статья должна была выйти на сайте ThePulse.kz, но при жизни автора ее не успели опубликовать. Текст статьи появился на странице Данияр Куаншалиева в социальной сети Facebook.
«О имена, о нравы!
Мысль летит быстрей, чем птица,
Счастье Сталин дал нам в дар.
И красавица столица
Не Москва — Сталинодар!»
Е.Ф. Чумакова, персональная пенсионерка, 1937 год.
Очень противоречивые чувства вызвала у меня инициатива соотечественников из Восточного Казахстана о переименовании улиц и стадионов в честь Нурсултана Назарбаева. Понятное дело, мои чувственные метания не происходили по линии «поддерживаю идею — не поддерживаю».
Разумеется, я не могу в здравом уме это поддерживать, поскольку в человеческой цивилизации стало уже давно общепринятым, что прижизненное «увековечение памяти» является открытым проявлением культа личности.
Оно представляет собой одну из его крайних форм, поскольку не все исторические личности, которым приписывают культ своей персоны, обязательно преследовали своей целью при жизни осуществить массовые топонимические переименования в свою честь.
Противоречивость моих чувств была вызвана именно соображениями о том, в какой период появилась новая инициатива. Ведь верноподданнический раж по присвоению имени бывшего президента, столь бурно увенчавшийся переименованием столицы, по идее уже давно должен был пойти на спад.
Однако с этой восточно-казахстанской инициативой стало понятно, что спада этого «искреннего порыва народных масс» не состоялось. А это значит, что нужно бы подробнее и тщательнее покопаться в причинах того, чем можно объяснить произошедшее.
На первый взгляд, это достаточно простой вопрос — что, кто, зачем и почему, но это только в первом приближении. Любые повторяющиеся алгоритмы при всей абсолютной схожести обладают свойством реки, в которую нельзя войти дважды. Мир вокруг меняется и это происходит несмотря ни на что.
Инициатива получилась достаточно сумбурной и при этом абсолютно вызывающей, поскольку речь шла о том, что спортивному комплексу не просто присваивали имя Елбасы, но отбирали у великого Абая, причем это планировалось осуществить именно на малой родине великого просветителя.
До сей поры инициаторы переименования старались так, чтобы имя Нурсултана Абишевича «не отбирало» улиц у других личностей, поскольку это слишком явно создавало ненужные психологические рефлексии при рассуждениях о сравнении исторической роли. Как правило, переименованию подлежали улицы, ранее носившие, скажем так, нейтрально символические названия. Это — три проспекта Тәуелсіздік в Оскемене, Павлодаре и Талдыкоргане; проспекты Астана, Достык и Жибек Жолы. Некоторые улицы были «отобраны» у советских деятелей — Максима Горького и Фурманова, а в Костанае — у Гагарина.
Вообще-то Гагарин является личностью общечеловеческого масштаба, но видимо, многое общечеловеческое нам сегодня чуждо. Объективности ради нужно отметить, что инициаторы переименования убеждали соотечественников: имя Гагарина не исчезнет из топонимии Костаная, но будет довольствоваться другой улицей, менее пафосной. Ну полетел человек в космос, ну и что? Есть более серьёзные достижения у других людей, способные затмить это, ну вот возьмём к примеру… и так далее в том же духе. Да и правильно! На черта нам космос? От него в новейшей истории у Казахстана одни проблемы.
Основные мировоззренческие столкновения начались, когда именем Назарбаева попытались назвать улицы и проспекты, названные в честь таких личностей, как Толе би, Абулхаир Хан, Абай и академик Каныш Сатпаев. В этот момент инициатива отечественной бюрократии вызвала такое ожесточенное неприятие общественности, что власть вынуждена была пойти на попятную.
Почему именно это было отступлением, а не торжеством здравого смысла? Да просто потому, что такое сопротивление очевидно не входило в планы. Провластные СМИ в марте 2020 года дружно докладывали о том, что переименование, вслед за переименованием столицы в Нур-Султан, приобрело характер не просто инициативы, а политического соревнования. Информационные источники на полном серьёзе следили за тем, кто быстрее подключится к инициативе и опередит в процессе переименования — к примеру, акимы Байбек или Абдрахимов?
Официальные лица успокаивали нас, дескать, улицы имени Назарбаева есть в Аммане, Ингушетии и Казани. Это, якобы, всё в рамках нормальной политической этики. Как-то за кадром осталось то, что улица Назарбаева исчезла в Армении, но это ладно.
Но это в предыдущий период. Что же вдруг теперь? Чтобы разобраться в этом, обратимся к научному пониманию вопроса и к историческим аналогиям — может быть это прольёт нам свет на то, что же такое с бухты-барахты вдруг произошло в ВКО, и почему это они прямо посреди ковидной весны вдруг выскочили с такой инициативой?
Топонимика и её закономерности
Топонимика, как наука, изучающая географические названия, является интегральной, или междисциплинарной. Это означает, что она зиждется сразу на нескольких самостоятельных научных дисциплинах — лингвистике, географии, истории, архитектуре. Считается, что эти науки примерно в одинаковой степени воздействуют на топонимику и на принятие решений в её области.
Это говорит о том, что вопрос переименования в своем основании, по идее, должен иметь научный или научно-взвешенный подход в управлении. В сфере управления в нашем государстве это выражается в том, что у нас имеется Республиканская ономастическая комиссия, которая состоит, в основном, из высших бюрократов. Конечно, там есть довольно представительный ученый люд, но все прекрасно понимают, что decision makers — это именно высшие чины, транслирующие ценности «политики сверху», а не научные люди, формирующие «глас науки и общества».
Иными словами, как это традиционно для Казахстана, когда данный орган представляет собой очередную бюрократическую структуру, действующую по бюрократическим же законам! Редкие успехи в ней по защите здравого смысла, как правило, преподносятся его участниками как торжество разума. А на самом деле, это — редкие победы ума над бюрократической конъюнктурой, которые являются скорее аномалией, нежели логически вытекающим последствием. Это — общий признак всех институтов Казахстана, в которых собран целый ряд вполне приличных и умных людей, но заправляет всё равно пара-тройка бюрократов безупречного ранга. Эти институты работают исключительно по принципу «я с тобой советуюсь, а ты мне возражаешь».
У нас еще имеется сеть областных ономастических комиссий и ономастических комиссий городов республиканского значения. Ученые и эксперты состоят в них, как правило, в силу своего глубочайшего конформизма с политическим режимом. Ну и добавим традиционное для Казахстана — мы, граждане страны, никого из них не избирали.
Итак, немного теории. Эксперты в области топонимики определяют обычно две основные причины переименований — это идеологические и неблагозвучие.
Со вторым более или менее понятно. В определенный момент жители поселка Тышқақ перестают радоваться тому, что их называют тышкактар и приступают к поиску того, как бы переименоваться более благозвучно.
Так, во второй раз была переименована новая столица Казахстана, поскольку слово «Акмола» было сочтено неблагозвучным по той причине, что одна из интерпретаций переводов этого названия была «Белая могила». Существует и эзотерическая версия переименования Акмолы, но мы здесь остановимся на системно-научном понимании вопросов.
В поиске решения о переименовании люди ищут источники идей в истории, идеологии, среди личностей, среди легенд, среди характеристик местности, но решение бывает, как правило, идеологическим. Почему? Просто потому, что идеология выставляет границы официальных приоритетов. Вы думаете, что тысячи поселков имени Ильича — это результат отсутствия фантазии у людей? Как бы не так. Это есть границы идеологически верных на тот период решений и потому безупречных в плане обсуждения.
К примеру, вы хотите назвать свой поселок именем личности из этих краев. Но в процессе обсуждения выясняется, что этот человек не шибко соответствует взглядам нынешних властей на то, кем эта личность является для отечественной истории. Поэтому со сменой идеологии резко меняются и лидирующие темы в области переименования. Сегодня вряд ли стоит удивляться тому, что многие «бюрократические деятели культуры» энергично ратуют за переименование улиц в имена акимов и разных чиновников — эти персоны действительно являются идеологической ценностью сегодняшнего режима.
Все переименования в рамках деколонизации сознания, дебольшевизации, возврата к историческому прошлому; восстановление прежних названий; этнические и религиозные переименования — всё относится к идеологическим обоснованиям. Так что сам Абай — это фигура просветительская, символическая, а три десятка проспектов с его названием во всех городах и селах — это чистой воды идеология. Причём обладающая признаками массовой культуры.
Конечно, существует целая плеяда совершенно оригинальных творческих названий. Именно они представляют собой цвет казахстанской топонимии и часто поражают своим полётом фантазии. Но, к сожалению, и именно они также чаще всего становятся жертвой стандартных идеологических переименований.
Идеологическое переименование
Самое интересное то, что политику переименований лучше всего изучать именно на постсоветском пространстве. При том, что Советский Союз, Россия, т. н. Евразийское пространство представляют собой часть Старого Света, тем не менее, история топонимических коллизий здесь замечательна и, самое главное, очень иллюстративна.
Из-за пертурбаций на советском пространстве многие эксперты даже выделяют отдельную фундаментальную мотивацию в переименованиях — религиозную.
Действительно, на территории советского государства последовательно уничтожались такие названия, как Ак-мечеть, Благовещенское, Дамба-Гецель-Худух и пр. Но это опять же не вопрос чисто религиозного противостояния. Это — вопрос именно смены идеологии, которая в 1917 году стала полностью атеистической.
Обилие однотипных советских названий-идеологем, типа Ленина, Ильича, Ульянова, говорит о том, что уравнительная часть доминировала над творческим подходом. Часто напрочь забывается то, что умение дать название в определенной степени представляет собой ещё и истинное искусство.
А вот типичность говорит, как ни странно, о бедности символизма тех или иных идеологий. Об этом есть даже старый советский анекдот, когда колхоз выбирает название между «совхозом Ильича» и «Ленина», а один старик предлагает назвать «имени Лопе де Вега», но он не для печати.
Нравственные границы
Следует отметить то, что в идеологических волнах переименований огромную роль играет нравственная сторона. Существуют представления о том, какие нравственные черты не может пересечь даже диктатор.
К примеру, одним из самых массовых переименований в советский период является присвоение имени Ленина и производных от него улицам, городам, предприятиям и культурным объектам. Однако, следует отметить то, что эта волна переименования началась лишь в 1924 году, то есть после смерти Владимира Ильича.
В Китае, на мой взгляд, подошли очень взвешенно к вопросам переименования, хотя эта страна пережила подобные России катаклизмы по смене монархии, буржуазной республики и коммунистического строя.
К примеру, улица имени Ли Бая — одного из основоположников классической литературы Китая, одного из «Трёх Чудес» китайской культуры (улица Тай Бай — так звучит «имя учтивости» этого поэта) — всего одна и она не растиражирована по всей стране, хотя значение Ли Бая в китайской культуре трудно переоценить.
Но самое главное — то, что в 1949 году на седьмом съезде Компартии Китая было принято специальное постановление «о предотвращении культа личности». Согласно ему в Китае не существуют и не могут существовать улицы имени Мао Цзэдуна, Цзян Цзимина или Си Цзиньпина. Этот запрет считается «этическим», и таким образом не поддается демагогии о «великих вкладах» той или иной личности в историю страны.
Право завоевания и колонизации
Конечно же, одним из основных поводов переименования является переход географического объекта от одной нации к другой в результате завоевания или колонизации.
Такова история, к примеру, Нью-Йорка, который начинает свою топонимическую чехарду с имени индейцев Манахатта, у которых был выкуплен остров, носящий сегодня название Манхэттен. Французы назвали эту землю Нувель-Ангулем, голландцы — Новый Амстердам, англичане после завоевания – Нью-Йорк, снова голландцы — Новый Оранж и после повторного завоевания англичанами опять возвращается название Нью-Йорк.
Константинополь, который бывший Новый Рим, бывший Византиум, после завоевания турками еще долго оставался Константинийе. Истанбул был лишь неофициальным названием. Стамбулом для всего мира город окончательно и идеологически стал только в 1930 году при Ататюрке (и снова, браво, Кемаль-паша!).
Да что там говорить, мы и на нашем примере прекрасно понимаем идеологическую разницу между названием Верный и Алматы. Понятна и мотивация переименований, осуществляемых, когда народы воюют друг с другом. Так, в свое время Петербург стал Петроградом.
Стремление к ряду великих
Раз уж мы затронули тему нравственности, то нужно обязательно отметить: мы прекрасно понимаем, что в основе желания увековечить имя того или иного политического деятеля лежит… воля этого самого политического деятеля, находящегося в данный момент у власти.
Психологически модель «продвижения себя» основана не только на идее, чтобы стать самой великой персоной в истории своего народа, затмевая других исторических деятелей. Так начали кампанию клевреты режима, решительно набросившись на имена Абулхаира, Аблайхана, Толе би, Абая и Каныша Сатпаева. Целью, понятное дело, было закрепление мысли о том, что вклад этих людей так или иначе значительно меньше того вклада, который привнес в историю страны экс-президент Казахстана.
Но помимо исторической конкуренции с прошлым, есть еще и стремление к тому, чтобы квалифицировать себя в сравнении с теми, чьи биографии издаются в серии ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей), и чтобы в этом сравнении выглядеть предпочтительнее. Ввести себя, так сказать, в ряды плеяды величайших деятелей в истории человечества.
Самой прекрасной иллюстрацией к этому служит новейшая история Зимбабве. Вряд ли вы быстро вспомните, кто такой Эммерсон Дамбудзо Мнангагва. Зато его предшественника вы знаете хорошо — это знаменитый диктатор Мугабе, правивший страной 37 лет. Но вернёмся всё же к Мнангагве. В общем, этот не очень известный политический деятель решил стать известным политическим деятелем всемирного масштаба путем…топонимического передела.
С одной стороны, в стране создается целая сеть проспектов, улиц и площадей имени известнейших деятелей истории, таких как Агостиньо Нето, Гамаль Абдель Насер, Фидель Кастро, Мао Цзэдун («Бульвар Председателя Мао» — китайцы удивлены) и Леонид Брежнев (Авеню Брежнева).
Но главное в проекте не это — в обрамлении этой плеяды деятелей около десятка новых улиц будет выделено под имя… самого Мнангагвы. Я считаю, что это — просто прекрасная история и прекрасная плеяда, в которую погрузил себя новый зимбабвийский президент. И замечательная нравственная иллюстрация.
Хорошая мина при плохой игре
Известны истории о том, что носители культов личности проявляли неимоверную скромность, когда решительно настроенный народ буквально заставлял их согласиться с тем, чтобы улицы были названы их именами.
Существуют сотни душещипательных свидетельств о том, как товарищ Сталин мудро и скромно отклонял все подобострастные инициативы о переименовании топонимов в его честь. Такие же истории существуют и у нас, о том, как Нурсултан Абишевич выражает свое несогласие с тем, чтобы что-то переименовывали в его честь. Тем более что это всегда инициатива тех самых «простых людей», которые до сих пор пишут в Библиотеку загадочные «аналоговые письма».
В общем, после ХХ съезда КПСС мало кого удивишь ухищрениями типа «я не хотел, но народ решил». Все прекрасно понимают, что источником этого решения является верховный правитель и только он. Поскольку в автаркиях именно первое лицо представляет собой ту идеологию, в которой должна жить вверенная ему нация, жить и давать имена детям, городам и культурным объектам.
Идеология правления Токаева
Как мы прекрасно помним, крайне энергичный энтузиазм по переименованию улиц и городов именем Елбасы начался с инициативы действующего президента Казахстана К.-Ж. Токаева. Понятное дело, граждане восприняли этот сигнал таким образом, каким его и хотел преподнести сам Касым-Жомарт Кемелевич — что, несмотря на транзит, никакой новой идеологии в стране не появилось, даже несмотря на то, что поменялся президент.
В принципе, это понятно — преемственность и всё такое. Но есть одна интересная загвоздка. Дело в том, что идеология таких высших руководителей, как правило, функционально направлена на то, что она обосновывает то, что именно этот правитель сегодня возглавляет государство.
Как мы помним, в своё время, как и в последующие годы, Нурсултан Абишевич всегда энергично обосновывал то, что именно он должен был прийти к власти в те сложные времена, именно он должен был возглавлять страну в течение этих многих прошедших лет. И судя по тому, что сегодня переименования в его честь продолжают осуществляться, это у него получилось замечательно.
И вот тут восточно-казахстанский прецедент поднимает очень серьёзный пласт вопросов фундаментального характера.
«Парад благодарности» Назарбаеву по идее должен был пойти на спад, в связи с тем, что главным идейным содержанием транзита должно начаться новое идейное обоснование новой власти, нового президента. Но этого не произошло, то есть за все это время идеологическое обоснование правления Токаева как личности, так и не сформулировано.
Оно остается инерционным и за рамки идеи «я — лишь преемник, которого выбрал Назарбаев» так и не вышло. А это означает ни больше и ни меньше — очень большие проблемы с вопросом легитимности. И вопросом, почему именно эта личность сейчас во главе страны, а не какая-то другая из окружения Нурсултана Абишевича.
Что это означает?
Только то, что в ближайшее время понимание «это может быть любой другой» будет постоянно висеть в воздухе. И вообще, как говорится в одной древней арабской пословице: «тот, кого ты принимаешь за Моисея, на самом деле — фараон».
Карьерный прогиб
Эта версия инициатив переименования понятна, имена известны, позор их великолепен в своей откровенности. Такой метод является классикой государства, погруженного в дремучую пучину бюрократизации, в котором напрочь исчезли хоть какие-то механизмы меритократии. Когда социальные лифты доведены до абсурда, такие прекрасные взлёты на крыльях подхалимажного ornitottero – это классика.
Конечно, это вопрос общего крушения нравственности общества, но, откровенно говоря, не только нравственности.
Так что здесь особо не вижу смысла разбирать очевидное.
Феномен «Ежов-батыра»
Давайте лучше переключимся на более нетривиальные объяснения того, с чего это вдруг семейцы ринулись в прошедшую было волну переименований. При всем однообразии верноподданничества на этот прецедент нужно обратить внимание не только в силу идеологических причин.
Прежде всего потому, что инициаторы этой темы не могут претендовать на карьерный рост. Прежние панегиристы все делали в рамках старых отношений. Сегодня же, есть стержневая идеология или нет, но власти очень не любят, когда их выставляют дураками сразу всех вместе. А это — как раз тот случай.
В начале статьи приведен стих из письма Николая Ежова, в котором он вдруг энергично стал убеждать Сталина переименовать Москву в Сталинодар. Всё бы ничего с этим пылом Народного комиссара внутренних дел, если бы его инициатива не совпадала с грядущим назначением к нему заместителем Лаврентия Берии. Ежов чувствовал, что после этого назначения его ждёт экзекуция в том же духе, в котором он сам их осуществлял по отношению к другим. Это вылилось в масштабный верноподданнический пыл, который был призван затмить все промахи его руководства НКВД.
Однако, это ему не помогло. Очень скоро Ежова ждала опала, при которой он сам признавался, что осуществлял «вредительскую деятельность», а затем арест и расстрел в духе его же собственного ведомства.
О чем говорит этот пример? Скорее всего о том, что в Восточном Казахстане кто-то настолько встревожен своей безопасностью, что использовал свое влияние на бюрократов области, чтобы поднять руку аж на имя Абая, лишь бы пыль, пущенная в глаза, была яркой и затмевала печальную реальность. А поскольку «последних инструкций по идеологии» не поступало давно, то пришлось использовать проверенный, казалось бы, старорежимный метод. Но, к их большому сожалению, ситуация изменилась.
Так что Акорде следовало бы хорошенько потрясти тот регион на предмет, чего они там скрывают своей залихватской инициативой? Если уж недосуг заниматься фундаментальными идеологическими вопросами, то пока хотя бы нужно продолжать наведение порядка. Тем более, что они сами приглашают это сделать — другого объяснения, зачем они это сделали, я не вижу.
Да и впредь можно быть уверенным — от тех, кто жаждет опустить обе руки в топонимию, жди потом неприятных новостей. Там явно чего-то «шмекерят», что грозит уже в ближайшем будущем выставить всех вместе дураками.
Дастан Кадыржанов, апрель, 2021 год.
Дастан Кадыржанов — историк-востоковед, политолог, публицист, автор книг, среди которых: «Сердце Родины», «История про Хорошего и Доброго Парня», сборник стихов «Маленькие истории большого одиночества».
Дастана Кадыржанова похоронили сегодня на кладбище Кенсай-1 в Алматы.
В октябре ему исполнилось бы 55 лет.
Соболезнование родным и близким.
Пусть земля будет пухом.